Антон и Виктория Макарские
Фото: Марк ШтейнбокАнтон: Мы стараемся жить по-человечески, поэтому все у нас хорошо. К тому же землю в небольшой деревеньке под Сергиевым Посадом, деньги на которую украли воры, мы все-таки приобрели. Набрали необходимую сумму по друзьям и знакомым. А потом произошло невероятное — мне предложили сразу несколько выгодных контрактов, и в течение месяца мы смогли раздать все долги. Я был потрясен, насколько быстро это произошло. Видите, если не заморачиваешься по поводу денег, они приходят довольно легко. Хотя, конечно, на голову они мне не падают. А сейчас деньги нам очень нужны — мы же строим дом. После ограбления поняли, что жить в этой квартире не будем. Она уже не наша, чужая. Воспринимаем ее как гостиничный номер, надолго в ней не задерживаемся — только ночуем, переоваемся и убегаем по делам, даже едим не дома, а в кафе и ресторанах. А редкие выходные проводим либо в гостях у друзей, либо в каком-нибудь подмосковном пансионате. Так что для нас эта квартира — временное пристанище. А цель номер один — как можно быстрее построить дом, на это «предприятие» отводим полтора, ну максимум два года.
Антон: Мы стараемся жить по-человечески, поэтому все у нас хорошо. К тому же землю в небольшой деревеньке под Сергиевым Посадом, деньги на которую украли воры, мы все-таки приобрели. Набрали необходимую сумму по друзьям и знакомым. А потом произошло невероятное — мне предложили сразу несколько выгодных контрактов, и в течение месяца мы смогли раздать все долги. Я был потрясен, насколько быстро это произошло. Видите, если не заморачиваешься по поводу денег, они приходят довольно легко. Хотя, конечно, на голову они мне не падают. А сейчас деньги нам очень нужны — мы же строим дом. После ограбления поняли, что жить в этой квартире не будем. Она уже не наша, чужая. Воспринимаем ее как гостиничный номер, надолго в ней не задерживаемся — только ночуем, переодеваемся и убегаем по делам, даже едим не дома, а в кафе и ресторанах. А редкие выходные проводим либо в гостях у друзей, либо в каком-нибудь подмосковном пансионате. Так что для нас эта квартира — временное пристанище. А цель номер один — как можно быстрее построить дом, на это «предприятие» отводим полтора, ну максимум два года.
Виктория: Будем жить в фантастическом месте — земля находится на холме, вокруг живописный лес, рядом два пруда. От красоты дух захватывает! Это 50 километров от Москвы, воздух свежайший. Даже не верится, что моя заветная мечта — поселиться за городом — в скором времени осуществится. Строители уже заложили фундамент, кстати, по древнерусскому обычаю в его углы положили серебряные монеты. Проект я сочиняла сама, три года. Дом у нас будет капитальный, рубленный из сосновых бревен, большой, трехэтажный.
Антон: Как это трехэтажный, Вика? Двух нам вполне достаточно. Куда такой дворец?
Виктория: Ну, Антошенька, прости. Я же не для себя стараюсь. Мне надо все разместить: несколько гостевых спален, большой спортзал. А на третьем этаже планирую устроить просторный кинозал.
— Подождите. Антон, а что, раньше Вика с вами проект дома не обсуждала?
— Нет. Я в это не хочу влезать. Иногда, конечно, вставляю свое слово, но и так точно знаю, что Морозова все сделает здорово, учтет мои вкусы и пожелания. У нас в семье четкое распределение обязанностей: муж пашет и деньги зарабатывает, а жена… тоже пашет (она ведь мой директор — на ней все переговоры, финансовые и координационные вопросы) и к тому же создает для нас комфортные условия существования. Вика руководила ремонтом нашей квартиры и строительством тоже собирается заниматься сама.
Виктория: Да, к дому я Антона не подпущу, пока он не будет построен. Ни для кого не секрет, что ремонт, а уж строительная эпопея и подавно, — слишком серьезное испытание для семейных отношений. Антон тут один-единственный раз во время ремонта зашел в квартиру, так мы чуть не развелись после этого. Спорили, куда кровать поставить, орали друг на друга как ненормальные… Так что строительство — это мой крест. (Смеется.) Но я не жалуюсь, женщина я сильная, на мне пахать можно. А до встречи с Антоном была девушкой болезненной — у меня слабый иммунитет, любую заразу подхватывала с лету. Муж меня вылечил, оздоровил. Дело в том, что у него есть экстрасенсорные способности, которые он применяет исключительно на жене. Если у меня, к примеру, начинает болеть горло, Антоша прижимается ко мне крепко-крепко и внутренней энергетикой забирает хворь себе. Через 30 минут такого сеанса меня болезнь отпускает, а он начинает кашлять. Но поскольку его организм здоровый, тренированный, так как он всю жизнь занимается спортом, то всякие болячки щелкает как семечки. Антоша по китайскому гороскопу — Кот, а коты, как известно, лечат людей своей энергетикой. Друзья смеются: «Антоха все худее и худее становится, а ты, Вика, расцветаешь, растешь как на дрожжах». Муж меня к тому же откармливает постоянно. Стоит мне чуть-чуть похудеть, начинает бузить: «Это что такое? Почему выпирают ребра и кости? Мне не за что схватиться и холодно спать».
Антон и Виктория МакарскиеФото: Марк Штейнбок
Антон и Виктория Макарские. Фото: Марк Штейнбок
Антон: Когда мы были в гостях у моих родителей в Израиле, мама за неделю откормила Вику на 8 килограммов. Вот тогда она выглядела потрясающе! Я обожаю, когда она пухленькая, такой персик розовый, глаз не оторвать. Надо признаться, мне вообще нравятся женщины «гарные», в соку, видимо, тут наложило свой отпечаток смешение во мне грузинских и еврейских кровей… Вику мне приходится постоянно откармливать, чтобы она соответствовала моим представлениям о красоте. А если уезжаю на съемки, жена вообще есть перестает. Говорит, что в разлуке у нее напрочь пропадает аппетит, только пьет кофе в немереных количествах и заедает его своей любимой селедкой. Однажды Викочка осталась без моего присмотра на целых две недели — для нас это рекордное расставание. Так вот, вернувшись, я нашел ее на больничной койке. Кстати, от врачей так и не добился вразумительного ответа на вопрос, что с ней было такое.
Виктория: Меня внезапно скрутила адская боль в области солнечного сплетения: ни вздохнуть не могу, ни выдохнуть. Подруга примчалась, вызвала «Скорую». Когда меня привезли в больницу, я была настолько плоха, что толком не могла объяснить врачам, где болит. Казалось, каждую клеточку тела пронзает как иголками. Врачи испугались и экстренно положили меня на операционный стол. Они подозревали, что у меня либо аппендицит, либо панкреатит, но ни тот, ни другой диагноз не подтвердился. Так что, получилось, разрезали меня зря. Два дня после операции специалисты ничего мне не говорили, а я печально смотрела на свой шов и с ужасом ждала их вердикта. Потом они сошлись на том, что, скорее всего, это был приступ гастрита. Но я в этом сомневаюсь, потому что сейчас диету не соблюдаю — ем соленое, острое, копченое и чувствую себя замечательно. Я придерживаюсь другой версии своей болезни. Просто без Антона из меня как будто выходит вся жизненная энергия, и я начинаю умирать. Кому-то это покажется надуманным, но это истинная правда. У нас невероятно крепкая физическая, энергетическая и душевная связь, если ее разорвать — я совершенно точно погибну.
Антон: Мне без Морозовой тоже очень плохо. После той болезни я понял, что нам с ней расставаться нельзя. И история с ограблением это подтвердила. Без меня с Викой вечно происходит что-то непредвиденное. Так что теперь я без жены на съемки не езжу, в моем райдере обязательно прописываю ее присутствие. Мы вместе девятый год и срослись накрепко, как единое целое. Существуем словно организм, состоящий из двух полноценных органов, которые называются «мужчина» и «женщина». Понимаем друг друга без слов, общаемся телепатически, взглядами. Хотя, если честно, Викины мысли читать нетрудно, у нее все эмоции отражаются на лице.
Виктория: Особенно я люблю по-плакать. Смотрю ли мелодраму, вижу ли несчастного брошенного щенка — слезы текут сами собой. А недавно показывали сериал «И падает снег», в котором в Антошиного героя стреляют бандиты, так меня такой ужас охватил — прорыдала две последние серии. Очень страшно стало: вдруг явственно представилось, что выстрел направлен именно в моего Антона. Чушь! На меня вообще периодически накатывает панический страх: не дай бог с ним может случиться какая-то беда.
Антон и Виктория МакарскиеФото: Марк Штейнбок
Антон и Виктория Макарские. Фото: Марк Штейнбок
Антон: А я совершенно не понимаю, зачем себя накручивать на пустом месте. У меня, кстати, страхи как таковые отсутствуют начисто: не боюсь ни высоты, ни скорости, ни глубины. В подростковом возрасте на спор перелезал из окна 5-го этажа на крышу на глазах у изумленных бабушек нашего двора, подтягивался на трубе, которая шла на уровне того же 5-го этажа. И сейчас не утратил страсти к экстриму, получаю дикое удовольствие, участвуя в экстремальных проектах для телевидения. А Морозова, бедная, ужасно за меня волнуется. Из-за нее приходится иногда отказываться от интересных предложений. Ведь она для меня важнее всего на свете. Не знаю, что будет, если нас разъединить. По-моему, это невозможно. До встречи с Викой я думал, что любовь должна с годами остывать, затухать, успокаиваться постепенно. Но у нас все наоборот — идет по нарастающей. Когда мы влюбились друг в друга, градус нашей страсти был очень высок, а со временем он повышается и повышается, сейчас уже зашкаливает, идет реальная горячка. (Смеется.)
— Что, на других женщин даже не смотрите?
Антон: Могу сказать честно и откровенно: жене я не изменяю. Она у меня единственная, любимая. У нас венчанный брак, венчальное кольцо я ношу не снимая. Но я нормальный мужик и, разумеется, на красивых женщин внимание обращаю. По-моему, это естественный инстинкт здорового мужчины.
Виктория: Когда Антон с восторгом смотрит на привлекательных женщин, я искренне радуюсь. А вот если у него потухший взгляд и он перестает на них реагировать, для меня это сигнал тревоги. Значит, совсем заработался, устал и ему необходим отдых… Ой, тут был такой смешной случай. Мы тусовались с друзьями в одном питерском клубе. Антон сильно выпил, и там всякие девушки стали на него вешаться, меня просто в упор не замечая. Он танцевал с одной, с другой, с третьей, причем достаточно фривольные танцы. Я спокойно за этим наблюдала. И тут вдруг очередная красотка, пышногрудая брюнетка, в танце его обнимает и начинает на моих глазах целовать. Тут уж я не выдержала, подбегаю к ним, кричу: «Антоша, что же это такое? Как тебе не стыдно?» А Антон отвечает: «Викочка, прости, я не могу отказать даме». Вот такой он у меня джентльмен.
Вика: «Часто мне на мобильный звонили девицы со словами: «Здрасте, я любовница Антона». Но они меня не беспокоили — мужу я верю безоговорочно, поэтому говорила им примерно следующее: «Как вам повезло, очень рада за вас. Поздравляю»Фото: Марк Штейнбок
Вика: «Часто мне на мобильный звонили девицы со словами: «Здрасте, я любовница Антона». Но они меня не беспокоили — мужу я верю безоговорочно, поэтому говорила им примерно следующее: «Как вам повезло, очень рада за вас. Поздравляю». Фото: Марк Штейнбок
— Неужели вы совсем не ревнуете Антона к многочисленным поклонницам?
— Нет, наоборот, мне приятно, что мой мужчина нравится женщинам. Хотя 5 лет назад, когда к Антону пришла популярность после того, как он спел песню «Belle» в мюзикле «Notre Dame de Paris», негатива в мою сторону было очень много. На адрес Театра оперетты, в котором я тогда работала, приходили письма с угрозами: «Ненавижу тебя, уничтожу, убью, серной кислотой в лицо плесну!» Я никак на них не реагировала: не скрывалась, не показывала своего страха, и постепенно угрозы прекратились. Часто мне на мобильный телефон звонили девицы со словами: «Здрасте, я любовница Антона». Они меня не беспокоили вообще — мужу я верю безоговорочно, поэтому говорила им примерно следующее: «Девушка, как вам повезло, очень рада за вас. Поздравляю». И звонки тоже со временем сошли на нет.
Антон: А меня больше всего напрягали нежные письма с признаниями… от мужчин. От этого я просто бесился. Недоумевал, чем мог вызвать такую реакцию. Хотелось побыстрее приобрести налет взрослости, чтобы физиономия утратила слащавость… А с юными замечательными созданиями, которые писали мне письма на форуме в Интернете, мы с Викой не раз встречались в кафешке на Арбате, прекрасно проводили время: болтали, пили вкусные безалкогольные коктейли, чай с пирожными. И до сих пор с некоторыми созваниваемся.
— Вика, а как вы относитесь к тому, что вашему мужу по работе приходится ложиться в постель с разными привлекательными актрисами? Ведь так часто экранные романы находят продолжение в реальной жизни.
«После ограбления мы поняли, что жить в этой квартире не будем. Она уже не наша, чужая. Мы даже едим не дома, а в ресторанах. А выходные проводим либо в гостях у друзей, либо в каком-нибудь подмосковном пансионате»Фото: Марк Штейнбок
«После ограбления мы поняли, что жить в этой квартире не будем. Она уже не наша, чужая. Мы даже едим не дома, а в ресторанах. А выходные проводим либо в гостях у друзей, либо в каком-нибудь подмосковном пансионате». Фото: Марк Штейнбок
— Моя прабабушка говорила так: «Запомни, мужчина — он путешественник, охотник, поэтому может сходить налево. Это мужской инстинкт. И если ты хочешь быть главной женщиной в его жизни, его спутницей, то должна в нем уважать и этот инстинкт». Я своего мужа безмерно люблю и уважаю и, даже если он захочет закрутить какой-нибудь роман, наверное, постараюсь отнестись к этому с пониманием… А скорее всего, все-таки убью и его, и ее, и дело с концом!
Антон: Кстати, постельные сцены с моим участием Викочка смотреть страсть как обожает, у нее аж глаза горят. Она — первая фанатка Макарского. К тому же жена без зазрения совести прилюдно раздевает меня — как-то это случилось прямо в студии фотохудожницы Екатерины Рождественской. Катя пригласила меня сняться в образе подполковника Щукина, предводителя дворянства. И вот я стою напудренный, в мундире XIX века, и вдруг Вика говорит Рождественской обиженным голосом: «Вы простите меня, но я все-таки задам этот вопрос: как вы могли Газманова снять обнаженным, в образе Давида Микеланджело, а Макарского — нет?» Екатерина удивилась: «Вика, но Антон вроде бы худенький, совсем не качок». Тут Морозова взвилась: «Это Антон-то не качок?! Да вы что?! Он же спортсмен!» И кричит мне: «А ну-ка, раздевайся немедленно! Покажи, какой у тебя потрясающий накачанный торс». Короче, заставила раздеться до пояса, поиграть мышцами. А уже через две минуты пришлось обнажаться полностью: Катя придумала «сделать» меня статуей Дискобола…
Виктория: Я считаю, что такое красивое тело прятать преступно. По-моему, Антон — самый красивый мужчина на свете и к тому же самый мужественный, самый сексуальный, самый талантливый. Это сказка какая-то, что у меня есть такое чудо.
— А секрет семейного счастья у вас есть?
Виктория: Я следую советам своей мудрой прабабушки, которая прожила с моим прадедушкой всю жизнь — 65 лет. Она говорила: «Никогда не ври мужу, но и всего недоговаривай, оставляй какую-то загадку. Ни в коем случае не следи за ним, пусть он за тобой следит и боится, что ты куда-то денешься. Старайся делать так, чтобы он удовлетворял свой инстинкт охотника — постоянно завоевывал тебя». И я стараюсь. Никогда Антона не контролирую, понятия не имею, что лежит у него в карманах, в сумке, в тумбочке.
Антон: Зато я про Вику знаю все досконально: проверяю на ее мобильнике звонки, эсэмэски, роюсь в сумочке, обнюхиваю ее — по чужому запаху могу определить, с кем она встречалась. Со мной не забалуешь — у меня нюх как у собаки, а глаз как у орла. Мне необходимо быть в курсе того, чем моя женщина живет в мое отсутствие.
«Мне нравятся женщины «гарные», в соку. Вику мне приходится постоянно откармливать, чтобы она соответствовала моим представлениям о красоте»Фото: Марк Штейнбок
«Мне нравятся женщины «гарные», в соку. Вику мне приходится постоянно откармливать, чтобы она соответствовала моим представлениям о красоте». Фото: Марк Штейнбок
— Ссоры у вас случаются?
Антон: А как же без этого. Практически даже до драки недавно дело дошло. Надо сказать, на съемках фильма «Возвращение мушкетеров», в котором я сыграл сына Арамиса, у нас подобралась очень веселая душевная компания «детей» старых мушкетеров. Частенько после трудового дня мы устраивали кутежи, я так не пил, наверное, со студенческих времен. И вот во время какой-то вечеринки мы с парнями, хорошо разгоряченные спиртными напитками, решили помериться силой и затеяли боксерские бои. А Вика очень испугалась, что сможем друг друга покалечить, и начала меня оттаскивать. Я разозлился: как это женщина встревает в мужские «разборки»! И вдруг ни с того ни с сего начал ее подначивать: «А ну-ка, быстро ударь меня! Давай, бей!» Викочка испугалась, кричит: «Не могу! Не буду!» Но я настаивал. И Викин кулак угодил мне аккурат в глаз. Бланш получился очень эффектный. Дима Нагиев на следующий день сочувственно спрашивает: «Кто это тебя так разукрасил?» Говорю: «Любимая жена». А он с такой иронией: «Понимаю, с кем не бывает». А если говорить серьезно о ссорах... Я, признаюсь, бываю редкостным занудой, люблю позудеть, поспорить с Морозовой. Вика терпит, терпит, но иногда взрывается.
Виктория: У нас вообще восточная семья: муж всем рулит, а покорная жена его боготворит и подчиняется. В любом принятии решений последнее слово всегда за Антошенькой. Он меня терпеливо выслушает, но все сделает по-своему. К тому же муж держит меня в ежовых рукавицах: запрещает красить губы, носить короткие юбки — дескать, это все мне не к лицу. Воблу и корюшку, без которых я жить не могу, в присутствии Антона есть нельзя, потому что она, видите ли, воняет. Я, конечно, стараюсь быть покладистой женой, но бывает, все-таки устраиваю бунт на корабле. Начинаю возмущаться: «Я девятый год терплю твой диктат, но всему же есть предел. Сколько ты у меня крови попил! То нельзя, это нельзя. Все, надоело. Уйду от тебя». А Антон грустно так говорит: «Что ж, уходи, раз тебе плохо со мной». Я подуюсь, посержусь немного и опять уже готова ради него на все.
— Антон, откуда у вас эти замашки тирана?
— Не знаю. Может, оттого, что в детстве мама в любой ситуации, что бы я ни сделал, говорила: «Антон всегда прав». У нас с родителями были отношения на равных, к любому моему решению они относились с уважением. Даже если в подростковом возрасте заявлялся с гулянки в 3 часа ночи, никто меня не отчитывал. Я занимался боксом, рукопашным боем, на тренировках меня мутузили, как грушу, частенько приходил домой с перекошенным лицом — сломан нос, выбито 4 зуба. Наверняка маме было больно лицезреть эти «побои», но никогда я не слышал от нее слов жалости, упреков. К тому же она преспокойно доверяла мне сестренок-погодок Аську и Сашу. Первая, Ася, родилась, когда мне было 13 лет. Я сажал ее в рюкзак, в котором вырезал дырки для ножек, надевал его за спину, и мы с ней на велосипеде катались по городу, ездили на молочную кухню, на мои тренировки — полуторагодовалая Ася тихо сидела на скамеечке и с любопытством наблюдала за процессом. А позже уже двоих малявок-сестер я таскал с собой в кино, на ужастики.