Антон Макарский: Жду не дождусь, когда мне будет 45

Елена Усачёва

Антон Макарский молод, красив, чертовски обаятелен, женат на белокурой красавице-певице Виктории Морозовой. Поклонницы ходят за ним толпами. Во время исполнения арии Феба в мюзикле "Нотр Дам де Пари" его чуть не убили. Кто-то в знак приветствия бросил в него из зала его же портрет в железной рамке. Антон сыграл роль Андрея Долгорукого в сериале "Бедная Настя", после чего перестал ездить в метро - зрители не дают прохода. И это только начало...

— Антон, 127 серий "Бедной Насти", еще "двести" серий "Бедной Насти-2" ... Вы не путаетесь, где вы, а где князь Долгорукий?

— У меня, наверное, высокоорганизованная психика, и героев я не путаю. Было время, когда я одновременно снимался в двух проектах да еще на сцене играл в "Нотр Дам де Пари". Но, садясь перед зеркалом, я отлично понимал, кого играю. Благо герои очень разные. Феб отличается от Андрюши Долгорукого, а в киноромане "Грехи отцов", который идет на канале СТС, мой персонаж отличается и от того, и от другого.

— Вам не жалко, что закрылся "Нотр Дам"?

— Я не успеваю жалеть. Перехожу из проекта в проект, из работы в работу. Если у меня чуть меньше ролей в театре и кино, я занимаюсь своей певческой карьерой: пока был перерыв между "Бедной Настей" и "Грехами отцов", записал свой дебютный альбом.

— Вы поете один или вместе с женой Викой?

— У нас есть один дуэт, который, как и остальные девять песен, написала Ира Дубцова.

— Вы не хотите петь с супругой?

— Почему? Мы выступаем вместе, поем. Просто сейчас она стала профессиональным продюсером и получает от этого колоссальное удовольствие.

— Она занимается только вами или какими-то еще проектами?

— Она занимается мной, начиная от контрактов и договоров и заканчивая каждым камешком на костюме.

— Вика строгий продюсер?

— Да. Она строгий продюсер для всех, с кем мы работаем.

— А для вас?

— Последнее слово остается за мной. Я все-таки муж, я главный. Ну, например, я говорю: "Викочка, мне очень хотелось бы сняться у этого режиссера, в этом проекте. Она отвечает: "Все сделаю". И делает. Или я говорю: "Мне бы не хотелось работать с этим режиссером". Она возражает: "Да ты что! Это же такая команда! Такой режиссер!" Но я все равно настаиваю. Если мне что-то очень нравится или не нравится, переубедить меня Вика не может, причем она даже не старается это делать. Потому что опытным путем доказано, что я всегда оказываюсь прав. Это моя счастливая судьба, фортуна. Меня по жизни ведет Бог! Иначе никак не объяснить мою удачу в совершенно разных сферах деятельности.

(в одном интервью Вика сказала, что Антон умеет видеть человека: стоит иметь с ним дело или нет)

— Сглазить не боитесь?

— Не боюсь. Есть то, что есть. Я счастлив, занимаюсь любимой профессией, живу с любимым человеком. Что еще надо?

— Известны случаи, когда продюсеры злостно эксплуатировали актеров. Вам хотя бы небольшую передышку жена дает?

— Недавно мы выкроили пять дней и съездили в Турцию. Вика, конечно, следит, чтобы я не переутомлялся. Хотя я железный. Не болею, раньше много занимался спортом и сейчас каждую свободную минуту провожу в спортивном зале.

— Вы человек увлекающийся. Может такое случиться, что вам надоест быть актером?

— Никогда! В этом-то и прелесть работы актера! В ней можно испробовать множество разных профессий, надеть на себя любую маску.

— То есть в ближайшее время мы не потеряем великого актера Макарского?

— (Смеется) Мания величия мне пока не грозит. Мне еще учиться, учиться и учиться. Во всем есть начало и вектор, показывающий направление движения. Как это ни банально звучит, но нет предела совершенству. Если актер говорит, что он достиг высшей точки, то, по-моему, это творческая смерть. Так вот, я еще ничего не достиг. Я только на подходе, чтобы сделать что-нибудь интересное. И мой предыдущий опыт будет мне помогать.

— Какой вы философ!

— У меня была мудрая мама, она меня правильно воспитывала.

— Два города называют вас "своим сыном". Пенза, где вы родились, и Ставрополь, где жили какое-то время ...

— Это потрясающие города, никогда их не разлюблю. К сожалению, очень давно там не был. Но надеюсь скоро съездить. И не просто съездить, а привезти спектакль.

— Кто у вас остался в Пензе?

— Все мои родные, кроме деда, заслуженного артиста России, уехали в Израиль. Так что в Пензе остался только дед. А в Ставрополе близкие и не очень родственники.

— А вы нас не покинете?

— Нет. В моих жилах течет, наверное, восемь разных кровей - четверть еврейской, четверть грузинской, польская, немецкая, русская, белорусская, украинская, цыганская. И все равно я считаю себя чисто русским человеком. По своему мировоззрению. Вика менее русская, чем я. Вот, слово нашел — у меня абсолютно русский менталитет.

— Известно, что вы читаете письма поклонниц.

— Читаю.

— Отвечаете?

— Отвечать я опасаюсь. Если ответил кому-то одному, то другим становится обидно. Читаю же я для того, чтобы понять, что про меня думают люди. Ведь в письмах не только признания в любви. Встречается хорошая объективная критика. Есть и недоброжелатели - и к ним тоже стоит прислушиваться. Человек почему-то тебя не любит, и нужно понять причину этой нелюбви. Может быть, эта причина в тебе.

— За что чаще ругают?

— Чаще всего ругают не меня, а мои образы, что доставляет мне неимоверное удовольствие. Когда после какой-то сцены в "Бедной Насте" гример Саша сказала мне: "Какая же ты скотина!", для меня это было высшей похвалой.

— Есть что-то, чем вы ради карьеры пожертвуете? Семьей, детьми?

— Я ничем жертвовать, особенно ради карьеры, не буду. Карьере я вообще не уделяю внимания. Я должен работать и работаю. Это Вика как продюсер договаривается с журналистами, я иду сниматься, даю интервью. Не могу сказать, что мне это в тягость. Я всегда говорю все так, как оно есть. Стараюсь быть честным в первую очередь с собой. Потому что если я перестану быть честным, профессия мне это не простит.

— Дети в вашей семье планируются?

— Обязательно. Надеюсь, что в этом году мы что-нибудь придумаем с жильем. Я же до сих пор бомж, мы живем на съемной квартире. Вика из Витебска, я из Пензы. Знаете, как говорят: "Пензюк и витеблянка". Поэтому, как только мы приобретем свой угол, начнем очень активно размножаться.

— С Викой вы сразу обвенчались, даже не расписываясь в загсе. Вы настолько ей доверяете?

— В первую очередь я доверяю себе. Когда увидел Вику, сразу понял, что это женщина, с которой я хочу быть вместе, хочу рядом стареть и хочу от этой женщины иметь много детей. Я послушал себя и понял — вот оно. А когда мы лучше узнали друг друга, то выяснилось, что кроме физической близости, у нас есть еще и духовное единство.

— Известно, что со свадьбой вас поздравлял Филипп Киркоров. После этого своего пер­венца вы собирались назвать Филипп ...

— Это была шутка. Киркоров нас действительно поздравлял. Но называть сына Филиппом... Филипп Антонович - не звучит. Морозова думает, что первая будет девочка, и хочется ее назвать Мария Антоновна.

— Вы помните, о чем мечтали, когда поступили в институт?

— У меня есть одно странное свойство. Я не люблю мечтать. Люблю фантазировать. Но это разные вещи. Я отчетливо помню один момент. Мне было пять лет. Мы были в Ялте, я сидел на пляже и ждал, когда мне разрешат купаться. И я подумал: вот я сейчас жду купания. А когда буду купаться, буду ждать, когда выйду и буду строить песочные замки. А когда буду строить замки, буду ждать, когда мне купят мороженое. И мне стало страшно. А где же тогда жизнь? И я, пятилетний ребенок, стал уходить в тихие места, садился и пытался почувствовать сиюминутность. И с тех пор я это практикую — уйти в тихое место, чтобы понять, что мне хорошо сейчас. Если же говорить о фантазиях, то хочется свой дом, свой угол. Я опять же не забегаю вперед, но уверен, что будет все, как надо.

— Что вы читаете, что смотрите, что любите?

— Я люблю разное. Смотрю фильмы — и голливудские, и наши. Слушаю разную музыку — от Фрэнка Синатры до Эминема. Только что запоем прочел всего Акунина. С удовольствием беру с полки Федора Михайловича Достоевского. Но его невозможно читать всего подряд, нужно прочитать кусочек, а потом его осмыслить. Считаю великим писателем Шекспира - в его пьесах есть все. У меня, кстати, есть актерская мечта — сыграть Яго.

— Считается, что мужчина боится 33 лет ...

— Наоборот! Я жду не дождусь, когда мне будет 45. Мне без малого 29. Сколько ролей я потерял из-за того, что слишком молод! Сорок пять — самый расцвет для мужчины. И всегда, сколько себя помню, мне казалось, что до сорока пяти я буду себя готовить, а после свершу свои самые главные дела.